Толстой Лев Николаевич - Три Дня В Деревне
Л.Н.Толстой
ТРИ ДНЯ В ДЕРЕВНЕ
Первый день
Бродячие люди
В наше время по деревням завелось нечто совершенно новое, невиданное и
неслыханное прежде. Каждый день в нашу деревню, состоящую из восьмидесяти
дворов, приходят на ночлег от шести до двенадцати холодных, голодных,
оборванных прохожих.
Такие люди, оборванные, почти раздетые, разутые, часто больные, до
последней степени грязные, приходят в деревню и идут к десятскому. Десятский
же, для того чтобы эти люди не умерли на улице от холода и голода, разводит их
по местным жителям, считая жителями только крестьян. Десятский не ведет их к
помещику, у которого, кроме своих десяти комнат в доме, есть еще десятки
помещений и в конторе, и в кучерской, и в прачечной, и в белой и в черной
людской, и в других заведениях; ни к священнику или дьякону, торговцу, у
которых хоть и небольшие дома, но все-таки есть некоторый простор, а к тому
крестьянину, у которого вся семья: жена, снохи, девки, большие и малые ребята,
все в одной семи-восьми-десятиаршинной горнице. И хозяин принимает этого
голодного, холодного, вонючего, оборванного, грязного человека и дает ему не
только ночлег, но и кормит его.
- Сам за стол сядешь, - говорил мне старик хозяин, - нельзя и его не
позвать. А то и в душу не пойдет, и покормишь, в чайком попоишь.
Таковы ночные постояльцы; но середи дня зайдут в каждый крестьянский дом
не два, не три таких посетителя, а десять и больше. И то же: "нельзя же..."
И всякому баба, несмотря на то что хлеба далеко не достает до новины,
отрежет ломоть, смотря по человеку, потолще или потоньше.
- Коли всем подавать, и на день ковриги не хватит, - говорили мне хозяйки.
- Другой раз согрешишь и откажешь.
И так это происходит каждый день по всей России. Огромная, с каждым годом
все увеличивающаяся, армия нищих, калек, административно ссыльных, беспомощных
стариков и, главное, безработных рабочих живет, помещается, то есть укрывается
от холода и непогоды, и кормится прямо непосредственно помощью самого тяжело
трудящегося и самого бедного сословия - деревенского крестьянства.
У нас есть работные, воспитательные дома, есть приказы общественного
призрения, есть всякого рода благотворительные учреждения по городам. И во
всех этих учреждениях, в зданиях с электрическими освещениями, паркетными
полами, чистой прислугой и разными, с хорошим жалованьем, служащими,
призреваются тысячи всякого рода беспомощных людей. Но как ни много таких
людей, все это только капля в море того огромного населения (цифра эта
неизвестна, но должна быть огромна), которое теперь, нищенствуя, бродит по
России и призревается и кормится без всяких учреждений одним крестьянским
деревенским народом, только своим христианским чувством побуждаемым к несению
этой огромной и тяжелой повинности.
Только подумать о том, что заговорили бы живущие некрестьянскою жизнью
люди, если бы в каждую спальню к ним ставили на ночь, хоть раз в неделю,
одного такого измерзшегося, изголодавшегося, грязного, вшивого прохожего.
Крестьяне же не только помещают их, таких прохожих, но и кормят их и чаем
поят, оттого что "в душу самому не пойдет, если не посадить с собой за стол".
(В глухих местах Саратовской, Тамбовской и других губерний крестьяне не
дожидаются того, чтобы десятский привел такого прохожего, а сами всегда без
отказа принимают и кормят таких людей.)
И как все истинно добрые дела, крестьяне не переставая делают это, не
замечая того, что это доброе дело. А между тем дело это, кроме того, что есть
